Текст опубликован на сайте информационного агентства Regnum.ru
Падение европейских империй в результате двух мировых войн ХХ века и разрушение мировой колониальной системы свидетельствовали о том, что имперские порядки остались в прошлом. Разрушение СССР, казалось бы, подтвердило тезис о том, что всем империям рано или поздно приходит конец. Однако параллельно шёл процесс формирования Европейского Союза, имеющего явные имперские черты. И коммунистический Китай, внезапно превратившийся в мирового лидера, всё чаще стал именоваться “поднебесной империей”.
Тем не менее, возрождение имперской политики, идеологии, символики в некогда “больном человеке Европы” не может не вызывать некоторого удивления. Османское прошлое в начале ХХ века было решительно отброшено республиканской Турцией. Однако в XXI веке нашлись силы, отряхнувшие пыль с имперских идеалов и символов, и взявшиеся за строительство новой Османской державы.
“Новый османизм” (нео-османизм, тур. yeni osmanl?c?l?k) стал предметом широкого экспертного обсуждения с 2008 года. 1 мая 2009 года главный архитектор новой внешней политики Анкары Ахмет Давутоглу был назначен министром иностранных дел Турции. Вскоре его многочисленные яркие “османские” выступления разошлись на цитаты. Некоторые аналитики, особенно из стран, ранее входивших в состав Османской державы, занервничав, выдали комментарии об “османской угрозе” и “возрождении кровавых традиций” (1).
Другой датой, которая может служить стартом новой внешней политики Турции можно назвать 1 марта 2003 года, когда Великое Национальное Собрание потрясло США, не разрешив американцам открыть второй фронт против Ирака с турецкой территории. В этом без преувеличения драматическом для Турции шаге, предпринятом под руководством правящей партии Справедливости и Развития (ПСР), проявилась совершенно новая для всего региона ситуация: Турция перестала быть послушным проводником воли США и НАТО в Восточной Европе и на Ближнем Востоке, она начала вести иную политику.
Эта новая, как внешняя, так и внутренняя политика Турции в экспертных кругах и в СМИ получила название “нового османизма”. Этот термин не используется в официальных документах Турции. Основные действующие лица данного политического курса употребляли его реактивно, в ответ на осмысление их действий со стороны сторонних наблюдателей, политологов и журналистов. Понятие “нового османизма” является попыткой осмысления сущности курса правящей в Турции партии Справедливости и развития.
В конце XIX века османизм был официальной доктриной Османской империи. Суть этой концепции была в уравнении перед законом всех подданных независимо от их вероисповедания и этничности, сплочение всех подданных в единую “османскую нацию”. Османизм был выработан как охранительная идеология в период распада империи. Полагаю, новые тенденции в политике Турции XXI века не имеют никакого отношения к этой концепции. Скорее речь идёт об апелляции к ценностям и символам Османской державы времён её расцвета.
Кемализм, утвердившийся в Турции со дня рождения республики в 1923 году, был основан на главных идеологических принципах Мустафы Кемаля Ататюрка – лаицизме (светскости) и национализме (тюркизме). Обе эти идеи были напрямую заимствованы из европейской буржуазной идеологической схемы. Основными угрозами для республики с первых дней её существования были объявлены этнический сепаратизм и политический ислам. Мустафа Кемаль, османский генерал, имевший нечасто дававшийся полководцам титул “Гази” (воитель за ислам), своими глазами наблюдал распад некогда великой империи под натиском национализмов – греческого, арабского, армянского, курдского, и рассматривал этнический сепаратизм в любой его форме как самый опасный вызов для молодой республики. Со времени основания республики Турции греческий, арабский и армянский сепаратизм ей уже не угрожали, поэтому основной проблемой оказались миллионы курдов. Впрочем, курдское движение в начале ХХ века было скорее мусульманским, чем националистическим. Именно после подавления дюжины курдских восстаний под знаменем ислама в 1920-30 гг. Ататюрк занял крайне жёсткую антирелигиозную позицию. Достаточно сказать, что членом Организации Исламской Конференции Турция стала только в 1976 году.
После короткого периода советско-турецкого сближения в 1920-е годы, главным политическим врагом Турции привычно стал северный сосед, теперь в виде СССР, а идеологическим – коммунизм. До самого распада Советского Союза кемалистская идеология вполне удовлетворяла нуждам турецкой светской элиты. Турция пользовалась благорасположением Запада как достаточно успешная и антикоммунистическая демократия на Ближнем Востоке. Её пантюркизм был естественным образом направлен против СССР, где жили многие тюркские народы. Подавление политического ислама в Турции также не противоречило стратегическим интересам Запада. Тесное партнёрство с Израилем отрывало Турцию от мусульманского интернационала. Плохие или очень плохие отношения практически со всеми соседями (социалистические Советские Республики, Болгария, Румыния, Албания, Югославия, традиционные враги – Греция и Кипр, левые арабские режимы в Сирии и Ираке) определяли и внутренний настрой в Турции – ощущение “осаждённой крепости”.
После исчезновения мировой системы социализма и СССР положение Турции в регионе резко изменилось. Для неё открылись уникальные перспективы наращивания своего геополитического статуса путём пантюркистской экспансии в тюркские республики бывшего СССР, расширение влияния на российские регионы Поволжья, Северного Кавказа, даже Сибири, на Украину, Молдавию, Грузию. Турецкое продвижение, особенно в мусульманские страны Кавказа и Средней Азии, приветствовалось США и их союзниками как противовес возможному иранскому влиянию. Нужно отметить, что помимо налаживания официальных контактов по государственной линии, заметную роль в турецкой экспансии играли неправительственные структуры. В значительной степени это были деловые и образовательные инициативы, исходившие из религиозной сетевой структуры Фетхуллаха Гюлена (т.н. “нурджулар”). В 1990-е годы Гюлен имел довольно напряжённые отношения с турецким государством внутри страны, при этом его внешняя деятельность, совпадавшая по вектору и основным интересам с государственной политикой Турции, полностью приветствовалась.
Ещё до окончательного развала СССР Турция под руководством энергичного Тургута Озала (премьер-министр 1983-1989, президент 1989-1993) делает решительные шаги в сторону Европы, ясно сформулировав своё намерение стать полноправным членом европейского объединения (заявка о полном членстве в ЕС была подана в 1987 г.).
В 1988 году на французском, а затем в 1991 – на английском языке выходит историко-философская книга Тургута Озала “Турция в Европе” (2), английский вариант названия – “Турция в Европе и Европа в Турции” (3). Примечательно то, что первым свет увидел французский вариант книги, что само по себе является очевидной политической декларацией. На турецком книга при жизни Тургута Озала (умер в 1993 г.) не выходила, вероятно, это и не предполагалось. Перевод этой работы на турецкий язык под названием “История и наследие. Анатолия от времён античности до Республики, турецкая и исламская цивилизация” (4) вышел только в 2010 году.
Книга, несомненно, была пробным изложением новой доктрины турецкой политики, предназначенным на экспорт, по крайней мере, на первых порах (5). В книге Тургут Озал выстраивает концепцию, согласно которой Турция принадлежит к “анатолийской” цивилизации, являющейся не только неотделимой частью европейской цивилизации, но и во многом исторически определившей развитие самой Европы. Примером “анатолийского” (а не “греческого”, по терминологии автора – “ионийского”) культурного деятеля служит Гомер и плеяда античных философов, которые жили и творили в анатолийских городах. По утверждению Озала, в Европе того времени не было ни условий, ни культурного потенциала для создания знаменитых произведений древнегреческой культуры. Так как великие античные греки жили на территории Анатолии-Турции, то они являются культурным и историческим наследием Турции.
Присвоение чужих исторических и культурных деятелей с объявлением их “турками” не было изобретением Т.Озала. Этот метод широко практиковался и практикуется пантюркистами, для которых, например, выдающимся политическим деятелем истории Турции является, Чингиз-хан.
Однако в данном случае мы наблюдаем несколько иное явление. Тургут Озал объявил всю культурную историю Анатолии, вместе с древнегреческими полисами, римскими провинциями, Византийской империей – турецким наследием. Из этого следует, что для турок принадлежность их языка к алтайской языковой семье, а значит – ориентация на идеал Великого Турана, теряет свою значимость. На первый план выходит генетическая и культурная близость турок к семье народов Передней Азии и Восточной Европы. “Принцип крови” и лингвистической близости пантюркистов отбрасывается Т. Озалом ради “принципа почвы”, ему важна цивилизационная преемственность и родство с региональными культурами.
Несовпадающий с кемалистским взгляд Тургут Озал имел и по курдскому вопросу. Он был первым турецким политиком высшего ранга, выступившим в защиту культурных прав курдского населения. При Т. Озале курдов, наконец, перестали именовать “горными турками” и официально признали наличие в Турции курдского языка. Т. Озал установил рабочие отношения с лидерами иракских курдов и даже предоставил им право путешествовать с турецкими дипломатическими паспортами (6). Националистически настроенные комментаторы, конечно же, называли причиной этого курдское этническое происхождение Т. Озала.
Полагаю, дело здесь не только и не столько в этническом происхождении, сколько в иной культурной доминанте, определившей новые для высшего политического класса Турции приоритеты. Тургут Озал был современным, и в тоже время набожным человеком, адептом суфийского братства Накшбандийа (как и нынешний премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган) (7). Он много сделал для установления хороших отношений с арабским миром и стал первым действующим президентом Турции, совершившим паломничество в Мекку (хаджж).
Известно, что Тургут Озал неоднократно в частных разговорах задавал собеседникам следующий вопрос: “Что было бы, если б Ататюрк назвал свою новую страну не “Турцией”, а “Анатолийской республикой”? Была ли бы в этом случае к концу ХХ века столь актуальной проблема курдского сепаратизма?” В беседах Т. Озала неоднократно звучал и термин “Османская республика” (8).
Главным итогом экономических реформ Т. Озала стало укрепление и выход на первые роли в турецкой экономике многочисленного класса средних анатолийских предпринимателей и промышленников – турецкого мусульманского капитала – в противовес компрадорской буржуазии Стамбула и Измира. Плодом внешнеполитической деятельности Т. Озала стала созданная в 1989 г. Организация Черноморского Экономического Сотрудничества, интеграционный проект, направленный на возвращение причерноморского региона под экономический контроль Турции.
Таким образом, в конце 1980-х – начале 1990-х годов в Турции наблюдалось “первое издание” нового османизма, которое было прервано неожиданной смертью его главного идеолога.
Термин “новый османизм” был введён в оборот ещё в 1985 году английским автором Дэвидом Бэрчардом (9). Однако “второе издание” нового османизма относится к 1995 году, когда после победы на парламентских выборах исламистской Партии Благоденствия под руководством Неджметтина Эрбакана, актуальным стал вопрос смены внешнеполитической ориентации Турции. Первый серьёзный анализ явления “нового османизма” принадлежит Стефаносу Константинидису (10). Он анализирует возвращение Турции к “нео-османизму” и “внешней политике, основанной на имперских Османских традициях”, преимущественно в отношении Балканского полуострова, подробно останавливается на “играх Турции с национальными меньшинствами”. Но в самой Турции себя “новыми османцами” по-прежнему никто не называл.
Политика Н. Эрбакана (также адепта тариката Накшбандийа) может быть названа скорее “панисламистской”, нежели “османской”, хотя с некоторой натяжкой её можно назвать “вторым изданием нового османизма”. У власти Н. Эрбакан пробыл слишком мало времени, к тому же в составе коалиционного правительства, что, безусловно, не позволило ему достаточно широко развернуть собственную политику.
Наиболее яркими действиями Н. Эрбакана стал пышный визит в Иран и учреждение в 1997 году организации D-8 (мусульманской альтернативы G-8), в которую вошли помимо Турции и Ирана, Бангладеш, Египет, Индонезия, Малайзия, Нигерия и Пакистан. Показательно, что среди “экономической восьмёрки” мусульманского мира по версии Н. Эрбакана не нашлось места Саудовской Аравии. Параллельно шёл процесс постепенной исламизации внутренней политики Турции. Для кемалистской военной верхушки это было слишком, и в том же 1997 году Н. Эрбакан был отстранён от власти по решению Совета Национальной Безопасности, а Партия Благоденствия запрещена.
Этот “мягкий военный переворот” сыграл большую роль в перегруппировке исламистских сил Турции. Реджеп Тайип Эрдоган и Абдуллах Гюль в 2001 году основали Партию Справедливости и Развития (ПСР), отстранившись от “исламизма” и назвав идеологию новой политической силы “консервативной демократией”.
Переворот 1997 года заставил умеренное и реформаторское крыло Партии Благоденствия по-другому взглянуть на преимущества либеральной демократии и членства Турции в Европейском Союзе. ПСР сделала стратегически безупречный шаг, вслед за своим предшественником Тургутом Озалом объявив членство в ЕС главным приоритетом внутренней и внешней политики Турции. Таким образом, Р.Т. Эрдоган получил широкую поддержку бизнес-сообщества, многих либеральных интеллектуалов, большинства среднего класса. Благодаря этому ПСР в первые годы своего правления избежала сильного давления со стороны военных кругов. Европейский вектор был главным во всех реформах Ататюрка (как, впрочем, и Османской империи, начиная с XIX века), с этой политикой трудно было спорить даже самым радикальным кемалистам. Параллельно ПСР предприняла ряд символических шагов в сторону “исламизации”, например, остро встал вопрос права на ношение хиджаба в государственных учреждениях. Это полностью устраивало главную опору ПСР – широкие круги религиозно настроенного населения, преимущественно суннитов.
При кемалистах подвигам османских султанов отдавалось должное, но история империи подавалась как один из эпизодов общей “истории турок” – наряду с историей гуннов, древних тюрок, монгол, сельджуков и т.д. В контексте истории Республики Турции Османская империя официально считалась отсталым, закономерно погибшим государством.
При власти ПСР в Турции проявился повышенный интерес к истории Османской империи. При Р.Т. Эрдогане в моду вошёл османский стиль в самых разных проявлениях: от возвращения к элементам османского языка в противовес тюркистскому новоязу, до множества художественных и документальных фильмов, научно-популярных телепередач на османскую тематику. Османизм проник даже в молодёжную субкультуру, появилась мода на футболки с соответствующей символикой и надписями вроде “Империя наносит ответный удар”. Похороны наследника османского престола Эртогрула Османоглу в 2009 году получили статус государственного мероприятия, на них присутствовали первые лица власти Турции (11).
Реформы по рекомендациям ЕС для Турции, начатые Р.Т. Эрдоганом, помимо сферы прав человека, отмены смертной казни и т.п., были направлены на уменьшение роли военных в государственном управлении. Чем это скоро обернулось для генералитета, стало очевидным совсем недавно. 29 июля 2011 г. начальник генштаба ВС Турции Ышык Кошанер и главкомы сухопутных сил, ВВС и ВМС в знак протеста против судебного преследования многочисленных действующих и отставных военных по нескольким делам о попытках государственного переворота, объявили о коллективной отставке. Последним аргументом в арсенале турецких генералов оказался громкий хлопок дверью и истеричные комментарии.
В 2001 году свет увидела книга Ахмета Давутоглу: “Стратегическая глубина: международная позиция Турции” (12). Впоследствии этот труд стал восприниматься как изложение теоретических основ политики нового османизма. Главным тезисом автора является утверждение, что внешняя политика Турции несбалансированна. Она имеет сильный крен в сторону отношений с Западной Европой и США, и при этом не уделяет внимания интересам Турции в других частях света, особенно на Ближнем Востоке. Начиная с 1923 года, Турция уделяла минимум внимания странам, бывшим некогда провинциями Османской империи. А. Давутоглу считает, что пришло время, когда Турция должна играть в регионе принципиально иную роль.
Следует отметить, что подход А. Давутоглу сильно отличается от политики, проводившейся Неджметтином Эрбаканом. Союз мусульманских стран в проекте середины 1990-х годов был очевидной альтернативой Западу. “Новые османы” стремятся не заменить западную политику восточной, но дополнить и сбалансировать её.
Не менее важен внутриполитический аспект “нового османизма”. Возврат к исламским ценностям внутри страны ведётся постепенно, без какого-либо напора, без “клерикализма” и т.п. Усиление позиций ислама естественным образом вытекает из последовательного применения европейских рекомендаций по демократизации турецкого общества. При честном проведении в жизнь волеизъявления народа, без целенаправленной антирелигиозной политики кемалистов, ислам, вне всякого сомнения, будет занимать всё более важное место во всех областях жизни общества Турции.
Наряду с определённой исламизацией внутриполитической жизни страны важнейшей тенденцией является также пересмотр национальной политики. Официальная Турция при Р.Т. Эрдогане преодолела страхи этнического сепаратизма и начала диалог и сотрудничество с многочисленными этническими и религиозными меньшинствами внутри страны.
Наиболее острой проблемой для национальной политики Турции является курдская. Курды составляют очень значительную долю населения страны (оценки сильно разнятся) и уже многие десятилетия отстаивают свои права, в том числе и при помощи вооружённой борьбы. ПСР впервые в истории Турции предложила курдам программу национально-культурного развития, открыла преподавание на курдском языке, разрешила курдоязычные СМИ, в том числе электронные. Процесс диалога с курдами идёт сложно, проблема слишком застарелая и запущенная, к тому же она имеет международный характер. Геостратегическое значение Курдистана усугубляет ситуацию, так как участниками процесса являются многие иностранные силы, в том числе внерегиональные. Однако “новый османизм” не видит угрозы в культурной самобытности курдского населения, предоставляя им право выражать свою национальную самость.
При этом Р.Т. Эрдоган всегда жёстко реагирует на любые силовые действия со стороны курдов, подчёркивая, что насилием они ничего не добьются.
Следует отметить, что концепция “нового османизма” пользуется большим вниманием курдской общественности. По крайней мере, некоторые курдские силы видят перспективу у этого проекта, вплоть до установления конфедеративных отношений Иракского Курдистана и Турции, термин Т. Озала “Анатолийская республика” до сих пор обсуждается в курдских политических кругах.
Национальное возрождение началось и в других этнических общинах Турции. Этот процесс воспринимается с большой тревогой в стане кемалистов старой закалки и турецких националистов. Но ПСР смотрит на него спокойно и поощряет активность этнических меньшинств. Показателен эпизод с требованиями цыганской общины удалить из фразеологических словарей турецкого языка негативные поговорки и устойчивые словосочетания с применением слова “цыганский”. При власти кемалистов такое невозможно было себе представить.
В 2011 году правительство Турции впервые выделило гранты на издательские нужды для газет и журналов, издающихся национальными меньшинствами (13).
Начался диалог правящей партии с религиозными меньшинствами. Ещё не так давно Р.Т. Эрдоган, будучи мэром Стамбула, со скандалом закрывал молельный дом алевитов, а теперь он сам участвует в алевитских праздниках в качестве почётного гостя. На джафаритском религиозном торжестве он провозглашает: “Нет, и не может быть какого-либо превосходства человека над человеком, суннита над шиитом, джафарита над суннитом, турка над курдом, лаза над черкесом, аджема (перса) над арабом. На этой земле все мы едины, мы вместе, мы – братья” (14). В связи с военной операцией против бойцов Партии Рабочих Курдистана (РКК) Эрдоган заявил, что “Турки не претендуют на статус титульной нации (выделено мною – Е.Б.), и мы уважаем все проживающие в нашей стране нации – будь он курд, лаз, грузин, еврей, но мы вместе с тем также призываем и другие народы уважать турецкое государство и его законы. Никто в этой стране не может быть выше законов. Мы никому не позволим делить нашу единую страну” (15).
После того, как все национальности, кроме турок, были в течение восьмидесяти лет фактически под запретом, невозможно ожидать беспроблемного развития ситуации в национальном вопросе. Политика ПСР постоянно подвергается жёсткой критике турецких националистов, сталкивается с радикальными проявлениями в среде меньшинств. В июле 2010 года в Великом Национальном Собрании Турции курдская “Партия мира и демократии” выступила с предложением о проведении открытой “этнической переписи населения”, это обернулось скандалом, вызвало жёсткую критику со всех сторон, в том числе и правящей партии (16). При этом Турция гордится возрождением греческой общины Стамбула. Экономические проблемы в Греции обусловили довольно сильный поток греков, направляющихся в Турцию, в особенности в Стамбул, в поисках работы (это прежде всего квалифицированные кадры) (17). Древнюю византийскую столицу ежегодно посещает свыше миллиона жителей Греции. Турецкое правительство активно содействует восстановлению христианских, византийских памятников. Ведётся усиленная реклама туров по различным объектам, связанным с историей христианства. Ещё не так давно туристические агентства Турции широко освещали только античные памятники языческой цивилизации, почти не упоминая о византийских древностях.
Р.Т. Эрдоган с гордостью демонстрирует в своём кабинете оригинал указа султана Мехмета II о даровании автономии религиозным меньшинствам в Османской империи. “Османская империя завоевала две трети мира, но никого не вынуждала отказываться от своего языка или религии в то время, когда меньшинства притеснялись повсеместно, – говорит министр по делам Европейского Союза Эгемен Багыш, – Турки могут гордиться этим наследием” (18).
27 августа 2011 года правительство Турции приняло решение о возвращении собственности, отобранной у религиозных меньшинств начиная с 1936 года. В перечень собственности, которую правительство намерена возвратить христианским и иудейским организациям, попали бывшие монастыри, здания больниц и школ, кладбища (19). Закон от 1974 года, запрещавший религиозным организациям меньшинств приобретать новую собственность, отменяется. “Как и все, мы знаем о несправедливостях, которым подверглись различные религиозные группы в нашей стране. Времена, когда наших граждан угнетали из-за вероисповедания, этнического происхождения или образа жизни, остались в прошлом”, – заявил Р.Т. Эрдоган 28 августа 2011 г. (20).
Гибкость в национально-религиозных вопросах определяет ещё одну важную характеристику “нового османизма”: чувство величия и уверенность в себе на внешнеполитической арене. Ощущение, что кругом враги, стремящиеся уничтожить турецкое государство, похоже, оставлено в прошлом. “Новый османизм” позиционирует Турцию исключительно как региональную супердержаву, географическую и культурную наследницу Османской и Византийской империй.
Министр иностранных дел Ахмет Давутоглу прямо заявил, что Турция проводит политику нового османизма: “Есть наследие, которое оставила Османская империя. Нас называют “новыми османами”. Да, мы “новые османы”. Мы вынуждены заниматься соседними странами, и идём даже в Африку” (21), – сказал он, выступая перед членами ПСР в 2009 году.
Важнейшим направлением османской политики является арабский мир. После знаменитого выпада Р.Т. Эрдогана против президента Израиля Шимона Переса в Давосе в январе 2009 года, и особенно после попытки прорыва израильской блокады Газы турецкими судами в мае 2010 года популярность Турции в арабских странах выросла до небывалого уровня. Пропаганда нового османизма среди арабов определённо имеет некоторый успех. 9 марта 2011 года, в самом начале ливийского кризиса, Муаммар Каддафи говорил: “Все мы – османцы. У нас единая история” (22).
Одним из главных принципов новой османской внешней политики Турции является принцип: “ноль проблем с соседями”. После эпохи “осаждённой крепости” проблем с соседями у Турции накопилось немало. Сирия, например, была страной, постоянно балансировавшей на грани полномасштабного конфликта с Турцией на протяжении десятилетий. После исторического визита Башара Асада в Турцию в 2004 году в отношениях двух стран была открыта новая страница. В 2009 году был создан двусторонний Совет стратегического сотрудничества, было подписано множество соглашений в политической и социально-экономической сферах, и около 50 соглашений по экономическому сотрудничеству. Страны даже провели совместные военные манёвры.
Немаловажно, что турецко-сирийские связи укреплялись на низовом уровне. В 2010 году Турцию посетили 750 тыс. сирийцев и 1 млн. 350 тыс. турецких граждан побывали в Сирии (23). Это свидетельствует о расширении для Турции возможностей в сфере применения “мягкой силы”: гуманитарных связей, работы на уровне этнических, племенных коллективов, религиозных структур. Турция и Сирия имеют много сходного в области этно-конфессиональной структуры общества. Несколько областей Турции, граничащих с Сирией, населены этническими арабами, в обеих странах имеются значительные общины алевитов и шиитов. После обострения внутриполитической ситуации с Сирии Р.Т. Эрдоган неоднократно заявлял, что Сирия – “не чужая страна” для Турции. Многочисленные попытки Турции воздействовать на сирийское руководство оказались безуспешными. Однако активная работа с самыми разными частями сирийской оппозиции говорит о том, что в случае смены режима в этой стране Турция укрепит в ней своё влияние.
Немаловажным аспектом новой османской политики являются претензии Турции на урегулирование конфликтов на “османском пространстве”. Анкара охотно предлагает свои посреднические услуги для решения двусторонних и внутренних проблем в соседних государствах. Турция пыталась посредничать во внутренних конфликтах в Ливии и Сирии, однако безрезультатно. Ранее Анкара активно налаживала переговорный процесс между Израилем, Сирией и Палестинской Автономией. Достаточно конструктивной была попытка Турции выступить примирителем во время конфликта вокруг Южной Осетии в 2008 году. В 2010 и 2011 годах прошли две трёхсторонние балканские встречи в верхах с участием президентов Турции, Сербии и Боснии и Герцеговины, налаживание сербско-боснийских отношений при турецком посредничестве идёт вполне успешно (24).
* * * *
Постсоветское пространство в значительной степени входит в сферу приложения политики “нового османизма”. Турецкое влияние на экономику, политику, те или иные группы населения постсоветских стран имелось и ранее. В новых условиях, при изменении внешнеполитической стратегии Турции, её роль на евразийском пространстве может значительно измениться. Основным, стратегическим направлением турецкой политики в интересующем нас регионе является Закавказье.
Отношения Турции и Грузии в области экономики носят стратегический характер. Страны связаны транзитными магистралями, значение которых выходит далеко за региональные масштабы: нефтепроводом Баку-Тбилиси-Джейхан и газопроводом Баку-Тбилиси-Эрзурум. Строящаяся железная дорога Баку-Тбилиси-Карс, по мнению Ахмеда Давутоглу, должна стать звеном в магистрали, которая в перспективе свяжет Стамбул с Исламабадом. Проникновение турецкого капитала в Грузию началось ещё в последние годы существования СССР. В настоящее время позиции турецкого бизнеса в Грузии очень прочные.
Помимо тесной экономической зависимости Грузии от Турции и Азербайджана, у турок имеются и политические рычаги воздействия на ситуацию в Грузии. Анкара продолжает настаивать на выполнении Грузией обязательств по размещению на своей территории турок-месхетинцев. Появление даже сравнительно небольшой общины турок в Грузии, а тем более – создание анклава в каком-либо виде, может стать мощным фактором влияния на Грузию и весь регион. Не менее важным каналом турецкого влияния на Грузию является азербайджанское население стратегически важной области Квемо Картли.
Особые отношения связывают Турцию с Аджарией, грузинской автономией, в настоящее время практически лишившейся всех своих привилегий. Анкара имеет право протекции Аджарии в соответствии с Московским договором от 16 марта 1921 года. Во время правления в автономии Аслана Абашидзе Турция постепенно укреплялась в Аджарии, прежде всего в её экономике. В период кризиса 2004 года, когда “революционное” правительство Грузии устанавливала свою власть в автономии, Анкара заявляла, что готова выполнить свои обязанности гаранта автономии Аджарии. После того, как верх в аджарско-грузинском противостоянии одержал Тбилиси, Турция заявила, что, независимо от статуса Аджарии, она оставляет за собой право протекции автономии. Режим М. Саакашвили обещал консультироваться с Турцией по аджарским делам. После реконструкции турками аэропорта в Батуме, в 2006 году по соглашению с грузинским правительством на батумский аэропорт были распространены внутренние турецкие тарифы. Проникновение Турции в экономику Аджарии продолжилось.
После вооружённого конфликта в Южной Осетии 2008 года появлялись сообщения, что во время боевых действий Турция была готова воспользоваться своими правами и ввести свои войска в Грузию, если бы военные действия затронули Аджарию. Большое беспокойство Турции вызывает политика ускоренной и поголовной христианизации Аджарии, что по её мнению, создаёт базу для ликвидации прав автономии.
Фактическое признание Турцией прав этнических меньшинств на культурную автономию в рамках политики “нового османизма” высвечивает ещё один потенциально мощный канал для продвижения Турцией своих интересов в Грузии. Многомиллионный народ лазов, населяющих черноморский берег Анатолии, этнически очень близок к мегрелам, грузинскому субэтносу (или отдельному народу), населяющему западную часть Грузии. Мегрелы – активная часть грузинского общества, имеющая склонность скорее не к сепаратизму, а к попыткам занять лидирующие позиции в Грузии в целом. Лазы в Турции также не склонны к антитурецким настроениям и сепаратизму, а напротив, являются одной из самых национал-патриотических частей турецкого общества. В столице турецкого Лазистана Трабзоне традиционно сильны турецкие националистические движения, несмотря на очевидное этническое отличие лазов от турок. Налаживание тесных горизонтальных связей между лазами и мегрелами, эффективное применение “новыми османцами” “мягкой силы” для укрепления своего влияния в Мегрелии могут создать совершенно новую ситуацию в Грузии.
Отношения Турции и Абхазии имеют важное с точки зрения “нового османизма” содержание: наличие в Турции крупной общины выходцев из Абхазии – “мухаджиров”, по некоторым оценкам, количественно превосходящих абхазов на родине (точных данных по числу потомков выходцев из Абхазии в Турции не существует). С самого начала периода независимости Абхазии прогнозировалось усиление в ней роли Турции, в том числе за счёт роста числа и влияния репатриантов. На деле оказалось, что число мухаджиров, желающих вернуться на историческую родину, невелико. Роль турецкого бизнеса в экономике Абхазии постепенно растёт, однако она ни в коем случае не претендует на положение ведущей. Позиция недавно избранного президента Александра Анкваба по вопросу влияния в республике Турции выражена им предельно ясно: “Экономика – пожалуйста, стратегия – нет”. Целью Абхазии в вопросах репатриации он считает возвращение людей “для полной адаптации, интеграции во внутриабхазское общество, уже сформированное” (25). С проведением в жизнь этой политики связано и закрытие в Абхазии турецкого лицея, принадлежавшего к сети Фетхуллаха Гюлена.
После войны 2008 года в Южной Осетии и признания Россией независимости Абхазии роль Турции в качестве посредника в конфликте между Сухумом и Тбилиси не может быть сколь-нибудь значительной.
Отношения Турции с Арменией – одно из главных направлений политики “нового османизма”. Принцип “отсутствия проблем с соседями” здесь достаточно сложно соблюсти, так как Армения остаётся именно тем соседом, с которым у Турции имеются наиболее сложные проблемы. Собственно, активная и последовательная политика армянской диаспоры в деле международного признания геноцида армян в Османской империи в 1915 году, наряду с курдским сепаратизмом, и послужила, на наш взгляд, толчком к разработке новой доктрины Турции. Признание геноцида армян чревато для неё угрозой территориальной целостности.
При “новых османцах” Турцией были сделаны несколько решительных шагов по размораживанию отношений с Арменией, вплоть до подписания в Цюрихе “Протокола об установлении дипотношений” и “Протокола о развитии двусторонних отношений” в 2009 году. Ратификация этих документов не состоялась ни в одной из подписавших их стран из-за давления армянской диаспоры с одной стороны, и Азербайджана, с другой.
Открытие турецкой границы, безусловно, необходимо Армении с экономической точки зрения. В настоящее время торговля между Турцией и Арменией идёт при посредничестве Грузии, и имеет почти односторонний характер. Открытие границы позволит снизить транспортные расходы и избежать издержек на посреднические услуги, что позитивно скажется на ценах импорта. В то же время Армения сможет поставлять свои экспортные товары на турецкий рынок, чего сейчас практически нет. Армения могла бы рассчитывать на поставки в Турцию электроэнергии, потребность в которой постоянно растёт. Помимо нормализации двусторонних торговых отношений это позволило бы Армении принять участие в различных южно-кавказских транспортных и энергетических проектах.
Установление дипломатических отношений с Турцией также желательно для Армении по многим причинам, одна из которых – наличие в Турции большого числа армянских трудовых мигрантов, которые в настоящее время находятся на нелегальном положении.
Турция активно занимается гуманитарными вопросами армянской общины, восстановлением памятников армянской архитектуры. Ещё в 2004 году Р.Т. Эрдоган открыл в Стамбуле первый в Турции музей армянской общины города. С тех пор в Турции постоянно проводятся разного рода культурные акции, связанные с армянами.
Значительным событием стало завершение реставрации храма Сурб Хач на острове Ахтамар в провинции Ван. Торжественное открытие храма и проведение в нём первой литургии 19 сентября 2010 года стало важным событием в турецко-армянских отношениях, несмотря на противоречивое отношение к этому событию в различных кругах, как в Армении, так и в диаспоре, а также на многочисленные протесты турецких националистов. Всю сложность процесса нормализации турецко-армянских взаимоотношений показывает тот факт, что крест на церкви был установлен лишь через несколько дней после первой литургии (26).
В октябре 2011 года Диарбекире будет открыта после реконструкции армянская церковь Св. Киракоса. Эта церковь – памятник архитектуры XVI века, является самой большой армянской церковью на всем Ближнем Востоке (вмещает до 1400 прихожан). Примечательно, что 70% расходов на реконструкцию было оплачено из средств специально созданного стамбульскими армянами фонда, а 30% выделили местные власти. В настоящее время ведутся работы по восстановлению церкви Святой Троицы в провинции Эскишехир, началась реставрация армянской церкви в Малатье (27).
В Турции постоянно происходят события, центральное место в которых занимают армяне, присутствие армянского вопроса в информационном поле постоянно ощущается. Например, в 2011 году выпускникам исторического факультета Ереванского госуниверситета дипломы были вручены в кафедральном соборе XI века в древней армянской столице Ани. То, что Турция разрешает такие символические мероприятия, говорит об их открытости для обсуждения армянской проблемы. Министерство просвещения Турции с 2011 года разрешило принимать в армянские гимназии Стамбула детей от смешанных турецко-армянских браков, ранее эти дети могли учиться только в турецких школах. Несколько представителей армянской общины были назначены на важные государственные посты. Дарон Аджемоглу, например, стал послом Турции во Франции. Активизировались и хемшины (армянский субэтнос, исповедующий ислам) (28). Их лидер Исмет Шахин объявил о намерении создать в Турции армянскую политическую партию (29). Ещё несколько лет назад подобные события невозможно было себе даже представить.
В то же время очень резкой остаётся реакция общественности Турции на выступления отдельных деятелей культуры с признанием турецкой вины за армянский геноцид.
Аналитики в Армении и армянской диаспоре подчёркивают, что вся эта новая политика турецкой власти в армянских делах носит демонстративный и пропагандистский характер и направлена на смягчение международной позиции по признанию геноцида 1915 года. Элемент нарочитости в этих событиях, безусловно, имеется, однако, на наш взгляд, при выведении на политическую арену турецких армян, позиция которых далеко не полностью совпадает с позицией Армении и диаспоры, весь расклад вокруг “армянского вопроса” может серьёзно измениться.
Немаловажную роль во всех вопросах, связанных с турецко-армянскими взаимоотношениями, без сомнения, играет Азербайджан. Политика “нового османизма” пока никаких чувств, кроме настороженности в Азербайджане не вызывает. В самом Азербайджане официальной доктриной является теория наследования государственности и цивилизации современными азербайджанцами от раннесредневековой Кавказской Албании, то есть исповедуется принцип “почвы”. Во многих отношениях этот подход аналогичен “османизму”, претендующему на преемственность от Византийской империи. Однако новый курс Турции ставит под сомнение удобные для современного Азербайджана и популярные в некоторых его кругах пантюркистские построения вроде “два государства – один народ” (или “три государства – один народ”, с учётом языковой и культурной близости Туркмении).
Азербайджан прилагает все усилия для предотвращения разрядки в турецко-армянских отношениях. Пока ему это удаётся. Так, ратификация Цюрихских протоколов официально привязана Турцией к неким подвижкам в нагорно-карабахской ситуации. Две страны не могут и не хотят отказываться от десятилетиями наработанных взаимовыгодных политических, экономических, культурных связей. Однако некоторые трещины турецко-азербайджанский союз всё же получил. Очевидны разногласия между “братскими странами” по вопросам новой политики Турции в отношении Израиля. Азербайджан всячески подчёркивает свои тесные контакты с Иерусалимом, наращивает с ним военно-техническое сотрудничество. Любое турецко-иранское сближение также воспринимается Азербайджаном негативно. Выходят на первый план и активно обсуждаются противоречия, ещё недавно бывшие предметом обсуждения узких специалистов. Например, Турция признала Косово и развивает с ним разносторонние связи. Азербайджан, для которого вопросы этнического сепаратизма и территориальной целостности крайне болезненны, Косово не признаёт.
Тем не менее, ориентация Турции на прямую работу с этническими и конфессиональными группами в государствах “османского наследия” может привести к укреплению и без того достаточно прочных позиций Турции в азербайджанском обществе. Гибкость Р.Т. Эрдогана в отношениях, в частности, с шиитскими кругами, создаёт новую ситуацию для религиозного поля Азербайджана: теперь Турция не будет исключительно проводником суннитского влияния, распространения “нурсизма” и т.п., но будет пытаться конкурировать с Ираном во влиянии и на шиитскую часть мусульман Азербайджана.
После войны в Южной Осетии в 2008 году Анкара продемонстрировала большую заинтересованность в переформатировании региональных международных отношений. Турция выступила с амбициозным планом общего кавказского урегулирования – Платформой стабильности и сотрудничества на Кавказе. Реализация в регионе многочисленных экономических проектов континентального масштаба, при крайней уязвимости дорогой инфраструктуры этих проектов в случае военных конфликтов, на взгляд Турции, требует ото всех стран региона объединения в кавказский аналог ОБСЕ во имя обеспечения многосторонней безопасности и поддержания региональной стабильности. В новую организацию Турция пригласила Россию, Грузию, Армению и Азербайджан. Однако при очевидной целесообразности коллективных международных усилий во имя региональной стабильности в этом плане есть существенный изъян. Без участия Ирана, важнейшей экономической, военной и политической силы в кавказском регионе, такого рода объединение не может быть эффективным. Поэтому первая попытка “новых османов” создать региональное международное объединение в собственной концептуальной упаковке пока не увенчалось успехом.
В политике Турции в отношении северных соседей новый османизм не произвёл больших переворотов. В Молдавии и на Украине у Турции имеются старые “клиенты”, активно опекавшиеся Анкарой ещё с конца 1980-х годов. Гагаузский народ в Молдавии и крымские татары на Украине всегда входили в сферу интересов Турции, следовавшей политике пантюркизма. Эти народы в двусторонних отношениях постсоветских республик с Турцией неизменно сравниваются с “мостами дружбы и сотрудничества”.
Турки занимают прочное место в экономике Гагаузии, активно работают в гуманитарной сфере, как по государственной линии, так и на уровне частной инициативы. Имеется широкая сеть турецких учебных заведений разных уровней, активно действуют программы по обучению гагаузских студентов в турецких университетах.
Православное вероисповедание гагаузов для пантюркистов не является проблемой, так как в центре их внимания находится языковое родство. Для “новых османцев” тесные взаимосвязи с православным тюркским народом ещё более ценны, так как подчеркивают не конфессиональную, а цивилизационную, “имперскую” сущность новой внешней политики Турции.
Через Гагаузию, а также на уровне межпарламентских связей в апреле 2010 года Турция предложила Молдавии посреднические услуги в урегулировании приднестровского конфликта. В настоящее время Турция не имеет возможности играть важную роль в Приднестровье. Однако она, несомненно, значительно увеличит своё влияние в регионе в случае осуществления в каком-либо виде проекта создания гагаузо-болгарской Республики Буджак на территориях, ныне входящих в состав Молдавии и Украины.
Крымско-татарский вопрос всегда являлся центральным в отношениях Турции с Украиной. Крым – хотя уже и полузабытый, но важный символ былого османского могущества, его утрата до сих пор воспринимается как драматическое событие в истории Турции. Сюжетам истории Крыма посвящены даже турецкие народные песни, ныне исполняемые фольклорными коллективами. Крупная и политически влиятельная крымско-татарская диаспора, несмотря на родственное языковое окружение на протяжении двух столетий не потерявшая родного языка, оказывает серьёзное влияние на позицию Турции по вопросам Крыма и отношений с Украиной в целом. Лидер крымских татар Мустафа Джемилев, которому в нескольких городах установлены памятники и именем которого названы улицы, воспринимается как герой Турции.
С начала 1990-х годов в Крыму действуют многочисленные программы помощи Турции возвращающимся на родину крымским татарам. Большое значение имеют социально-экономические проекты, поддерживаемые турецким государством. Немаловажно, что эти программы осуществляются во взаимодействии с европейскими структурами.
Параллельно в гуманитарной сфере действуют неправительственные организации, в том числе религиозного толка. Влияние турецкого ислама на религиозное развитие крымских татар является решающим. Большую помощь крымским татарам в деле религиозного возрождения оказал Фонд по делам религии Турции, являющийся государственной структурой. В сфере образования наиболее активны последователи общины Фетхуллаха Гюлена и суфийское братство Сулейманджи (одно из ответвлений Накшбандийи) (30).
Немаловажно и взаимодействие крымско-татарских структур в Крыму с диаспорой в Турции. Помощь крымским татарам от сородичей направляется через разные каналы, в том числе при помощи традиционных религиозных институтов. Во время поста в месяц Рамазан, например, турецкие соотечественники организовывают в некоторых местах Крыма ежедневное разговение для постящихся мусульман за счёт средств обязательной религиозной милостыни.
Следует отметить, что разнообразные и многоплановые связи с Турцией сформировали устойчивую политическую ориентацию крымских татар. Многие аналитики небезосновательно считают, что целью деятельности Турции в Крыму является создание в перспективе татарского государства – сателлита Турции. Не подлежит сомнению, что у определённых сил в Турции такие планы имеются, о чём они всегда довольно открыто заявляли в СМИ. В 1990-е годы публиковались интервью турецких и татарских общественно-политических деятелей турецким масс-медиа, в которых они открыто признавали, что целью крымско-татарского движения является создание независимого национального государства. Гости Крыма из Турции не стеснялись в интервью государственной крымско-татарской телевизионной редакции говорить, что “Крым, даст Бог, скоро снова будет нашим”. Понятно, что подобные высказывания не могли не вызывать настороженность и определённые опасения со стороны официального Киева.
До настоящего времени крымско-татарский вопрос остаётся примерно в том же состоянии, каким он был в 1990-е годы. Для Крыма и Украины переход внешней политики Турции на османские принципы мало что изменил. Использование крымско-татарского фактора в курсе новой внешней политики для “новых османцев” столь же важно, как для кемалистов и пантюркистов.
Для стран Средней Азии политика “нового османизма” означает только снижение интереса Турции к пантюркистскому проекту. Пантюркизм и раньше далеко не везде был успешен. В нынешних же условиях образовательные учреждения “нурджу” и их фирмы, вслед за Россией, были закрыты в Узбекистане и Туркмении. Пантюкистсткие проекты гуманитарного, культурного характера продолжают существовать, но, как представляется, политика “нового османизма” на данном этапе означает конец непродуманных и слабо подготовленных попыток Турции стать “старшим братом” родственных народов Средней Азии.
Ситуация на российском Северном Кавказе находится под пристальным вниманием российской власти. Напряжённая борьба с религиозным экстремизмом ваххабитского толка в регионе значительно осложняет возможности влияния Турции на те или иные этнические или религиозные группы. Организации сети последователей Фетхуллаха Гюлена (“нурджу”) в России были официально запрещены в 2008 году. Диаспоры северо-кавказских народов в Турции проявляют интерес гуманитарного свойства к исторической родине, но в настоящее время не оказывают серьёзного влияния на ситуацию в регионе. Экономическое присутствие Турции в регионе имеется, однако не может перерасти в какую-либо политическую плоскость.
Однако “османская идея” нашла пути на российский Северный Кавказ, хотя и в несколько неожиданной форме. Османский язык оказался одним из обсуждавшихся в виртуальном пространстве вариантов официального языка “Имарата Кавказ” (31). При этом очевидно, что поборники шариатского строя на Кавказе не имеют понятия об османском языке, который ныне бытует только в рукописях и старопечатных книгах, а звучит исключительно в редких университетских аудиториях. Для кавказских сепаратистов важен символ, “имперский” язык для планируемого многонационального государства, не выводящий на первый план какую-либо из местных этнических групп. Оторванность от реальности этого проекта столь очевидна, что не требует особых доказательств. Однако немаловажно, что “османские” идеи в той или иной форме имеют хождение в радикализированной мусульманской среде.
Повышенный интерес к деятельности Р.Т. Эрдогана и “новых османцев”, к истории Османской империи и всему османскому проявляется в русскоязычных исламистских кругах на просторах сети Интернет, особенно среди приверженцев суфизма. Симптоматично звучит композиция в стиле рэп “Русский Осман”, где, например, говорится, что “Русский Осман – наследник двух империй” (32)… Появление этого произведения, на наш взгляд свидетельствует, что идея “нового османизма” начала жить своей жизнью, независимо от планов и расчётов Р.Т. Эрдогана или А. Давутоглу.
Россия, которая уже несколько лет на международной арене сталкивается с политикой “османизма”, имеет возможность в новых реалиях найти интересные варианты для укрепления собственных позиций в Турции. Появляются новые перспективы и форматы для развития связей с потенциально дружественными и союзными России силами внутри страны. Открытость властей Турции в национально-конфессиональных вопросах позволяет восстановить российские религиозные, культурные и научные учреждения, имевшихся в Турции в начале ХХ века, организовать и структурировать довольно многочисленную российскую диаспору в Турции, проводить собственную политику в тех же северокавказских диаспорах.
Явление “нового османизма” находится в постоянном развитии, и, судя по всему, этот проект может иметь большое будущее. Опора Турции на глубокие цивилизационные основы вместо экспансионистских теорий начала прошлого века, вроде “Великого Турана”, свидетельствует о серьёзности её намерений выстроить новую империю.
Турция, естественно, не отказывается от тесных контактов с “тюркскими братьями” по всему миру, так как за десятилетия в этом направлении были сделаны значительные наработки. Пантюркизм никуда не делся из официальной позиции Турции, из риторики её лидеров на соответствующих мероприятиях. Более того, некоторые пантюркистские проекты могут реализовываться параллельно с османским проектом, чему свидетельством – недавнее создание Делового совета тюркоязычных стран (33). При появлении ситуации, когда пантюркистские идеи будет возможно эффективно реализовывать, они, по всей вероятности, будут снова взяты на вооружение элитой Турции. Однако явное противоречие между концепциями нового османизма и пантюркизма не может не сказаться на общей ориентации турецких политических элит.
В условиях современного мира, постепенно преодолевающего устаревшие политические концепции XIX века, размывающего понятие “национального государства” в пользу “больших пространств”, превращение националистической Турции в полиэтничную и поликультурную державу с претензиями на ключевую роль в делах Ближнего Востока и Восточной Европы выглядит вполне соответствующим историческому моменту. Новый османизм следует подробно и обстоятельно изучать. А Турция, без сомнения, в ближайшие годы будет предоставлять для изучения этой темы богатейший материал.
Евгений Бахревский
1. Левон Мелик-Шахназарян. “Турецкий неоосманизм. Возрождение кровавых традиций?” http://www.golosarmenii.am/ru/19922/world/520/
2. Turgut Ozal. La Turquie en Europe, Paris 1988.
3. Turgut Ozal. Turkey in Europe and Europe in Turkey, Nicosia 1991.
4. Turgut Ozal. Tarih ve Miras. Antik ?a?dan Cumhuriyete Anadolu, T?rk ve ?slam Medeniyeti, Yak?n Plan Yay?nlar? 2010.
5. Тургут Озал был по образованию инженером-электриком и прославился как серьёзный реформатор турецкой экономики. Каких-либо гуманитарных наклонностей до выхода “Турции в Европе” за ним не наблюдалось.
6. ?mer Ta?p?nar. Turkey’s Middle East Policies Between Neo-Ottomanism and Kemalism. Carnegie Endowment, 07.10.2008
7. Emin Ya?ar Demirci. Modernisation, Religion and Politics in Turkey: The Case of Iskenderpa?a Community. Insan Publications. Itanbul, 2008
8. Fehmi Koru. Turgut Ozal ve Anadolu Cumhuriyeti, http://yenisafak.com.tr/Yazarlar/?i=13862&y=FehmiKoru
9. David Barchard. Turkey and the West, London, Routledge & Kegan Paul, 1985
10. Stephanos Constantinides. Turkey: The emergence of a new foreign policy the neo-ottoman imperial model // Journal of Political and Military Sociology, 1996
11. Дэн Билефски. Разочаровавшись в Западе, турки грезят о былом величии. The New York Times, http://rus.ruvr.ru/2009/12/07/2531061.html
12. Ahmet Davuto?lu, Stratejik Derinlik: T?rkiye’nin Uluslararas? Konumu, Istanbul, 2003.
13. http://www.regnum.ru/news/1444045.html
14. http://www.dha.com.tr/haberdetay.asp?Newsid=129692
15. http://www.regnum.ru/news/1464501.html
16. Рубен Мелконян. Турция: о вопросе этнической идентичности. http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5374
17. http://russian.eurasianet.org/node/58574
18. http://rus.ruvr.ru/2009/12/07/2531061.html
19. http://lenta.ru/news/2011/08/29/properties/
20. http://www.iimes.ru/rus/stat/2011/05-09-11a.htm
21. Erhan Seven, Sarkozy gitti?i her yerde bizi g?recek, Yeni ?afak, 24.11.2009.
22. http://tr.euronews.net/2011/03/09/kaddafihepimiz-osmanliyiz-tarihimiz-bir/
23. А.А.Волович. Турция и “арабские революции” 2011 года. http://www.iimes.ru/rus/stat/2011/26-05-11a.htm
24. И.А.Свистунова. Турция, Сербия, Босния и Герцеговина: второй трехсторонний саммит. http://www.iimes.ru/rus/stat/2011/03-05-11b.htm
25. http://www.regnum.ru/news/1437495.html
26. http://www.regnum.ru/news/1425349.html
27. http://www.regnum.ru/news/1454782.html
28. http://russian.eurasianet.org/node/58722
29. http://www.regnum.ru/news/1405455.html
30. Эльмира Муратова. Преподавание ислама в Крыму // Изучение преподавания ислама в Евразии, М., 2010, с. 288-310
31. http://www.ekhokavkaza.com/content/article/2299423.html
32. Авторы Dub Dervish и Akez, “русские суфии” с праворадикальным прошлым.
33. http://www.iimes.ru/rus/stat/2011/23-10-11b.htm
