Мусульманское Духовное собрание в Уфе… Сколько раз мне приходилось слышать, что создано оно именно в Уфе, а не в Казани, «чтобы не усиливались татары». Или: «чтобы усмирять периодически восстающих башкир». Или: «чтобы столкнуть Уфу и Казань». Или потому, что Уфа расположена в удобном для управления месте среди мусульманских поселений. И др. и т.п. Всё — мимо, все бытующие в исторической беллетристике версии ложны. Потому что главная причина — не география, не татары и не башкиры, а... казахи. Да, жители Степного края, принявшие российское подданство (об этом подробно — в «Высоком небе над степью»). Причем инициатором этого процесса выступило не российское правительство, а местная администрация, ищущая эффективные способы управления степняками. Именно так.

Петербург длительное время считал казахов (или, иначе, киргиз-кайсаков) такими же мусульманами, как татары, пока не выяснилось, что гораздо большим авторитетом, чем муллы, у них пользуются шаманы-баксы. Приезжающие из степи татарские имамы жаловались, что тамошние люди не выполняют пятикратную молитву, не постятся, не совершают пожертвования, не выполняют договоренности и клятвы, произнесенные на Коране, никто из старейшин не совершал хадж, не знает Корана... То есть, степняками не соблюдаются основные требования мусульманской веры. В Уфимской администрации даже обсуждался вопрос, а не попытаться ли распространить в степи христианство, но священники, сопровождавшие караваны и знакомые с нравами степняков, посчитали этот проект вовсе безуспешным.

Отсутствие государственности, четких религиозных норм и законов… Но хоть в какие-то рамки жизнь нужно ввести?! Стремясь упорядочить управление и ослабить влияние на степь Бухары и Хивы, правительство решает поддержать распространение в Степном крае мусульманства в тех формах, которые сложились в России. С середины XVIII века для этого выделяются денежные средства, организуются поездки в степь авторитетных имамов, лояльных российской власти. По высочайшему указу в 1755 году близ Оренбурга был основан Сеитовский посад, или Каргалы, который, наряду со знаменитым медресе в селе Стерлибаш Уфимской провинции, стал мусульманским миссионерским центром. Парадоксально, казалось бы, но окончательное принятие ислама казахами произошло именно при содействии русской администрации в лице, в первую очередь, генерал-поручика Осипа Игельстрома.

8 ноября 1771 года граф Румянцев, делая перед Екатериной II обзор хода турецкой военной кампании и отмечая заслуги каждого из участников, докладывал: «Князь Долгоруков и барон Игельстром в самое критическое положение дел в Валахии, когда почти все генералы по разным обстоятельствам оттуда удалились, последние оба, будучи ранеными и прямо больными, оказали свое ревностное желание быть там, где больше служба Вашего Императорского Величества тогда требовала!»

Императрице нужны подробности. Граф уточняет: «Участие самое деятельное во взятии Ясс, Измаила, Аккермана, Кили. Непрестанная ревность в службе». Зачитывается послужной список: под начальством князя Репнина Игельстром служит в Польше, с начала русско-турецкой войны — в действующей армии, в штабных документах отмечается неизменно положительно. Тогда решено высочайше: барона Осипа Андреевича Игельстрома, сына лифляндского дворянина, произвести в генерал-майоры, удостоить ордена Святого Георгия III степени и направить в распоряжение статского советника Смолина для ведения переговоров с турками о перемирии.

Вскоре следует известие о заключении Кайнарджийского мирного договора. Дипломатические маневры Смолина и Игельстрома выполнены успешно. В 1784 году Осип Игельстром, завершивший крымские дела, по протекции князя Потемкина назначается на должность генерал-губернатора симбирского и уфимского с присвоением ему звания генерал-поручика. Дано и особое поручение — исследовать настроения в Степном крае и предложить меры к приведению киргиз-кайсаков к спокойствию. Один из возможных способов влияния на степняков, предлагаемых императрицей, — приобщению их к исламу под началом верных татарских ахунов.

Генерал от инфантерии Осип Андреевич Игельстром, глава Симбирского и Уфимского наместничества в 1784-1791 гг.

Проясним внешность барона, а также некоторые сопутствующие обстоятельства. Худ, прям, глаза молодые, возраст неопределенен, ступает так, что под каблуком визжат половицы. Рассказывали фантастическую историю, что как-то он принимал доклад в наместническом правлении, за окном в то время послышались раскаты грома и по стеклам застучал крупный дождь. Барон немедленно вскочил со стула, открыл форточку и крикнул: «Немедленно прекратить безобразие!» — и дождь мгновенно утих.

У барона, когда тот сидел на стуле, всегда чувствовалась готовность встать и пойти. Вставал всегда легко, двигался эластично, выходил, входил, снова усаживался нога за ногу, снова вставал, шел, распоряжался, подписывал, опять садился, опять вставал и отдавал громким голосом команды. Молодящийся, скрывающий свои лета, он на шестьдесят третьем году от рождения утверждал, что ему только лишь сорок семь, а один раз с досады бросил на пол свой послужной список и смял его каблуком, когда обнаружил, что чиновник, недавно определенный в канцелярию, осмелился прибавить ему лишний годок. Так выглядит Уфимский наместник.

Назначение при дворе получено. Дальняя тысячеверстная снежная дорога уводит сначала строго на восток, потом верст двести тянется по замерзшей Волге в южную сторону. При виде огромных трещин во льду становится жутко. До Оренбурга едут в больших санях с широкими полозьями, которые спереди плотно застегиваются. Провизию прячут под овчинными тулупами, чтоб не замерзла, а на станциях греют на спиртовых лампочках. Едут по степям, широким, без перелесков, а когда дорогу заметает снегом, лошадей запрягают гуськом и они сами ищут и находят путь...

Прибыв на место, Игельстром обследовал оренбургскую линию и нашел, что она в значительной опасности. Казахи Малой орды волнуются повсеместно. Из бунтарей особо выделяется байбактинец батыр Сарым Датов, который открыто нападает на Таналыкскую крепость. Муллы, посланные из Уфы к хану Малой орды для выяснения обстановки, докладывают о совершенном бессилии ханской власти и даже нежелании хана вмешиваться в дела, чтобы водворить спокойствие в степи.

Посовещавшись и изучив донесения конфидентов, Игельстром решает полностью изменить порядок администрирования в Степном крае. Из всех путей он признает самым полезным отменить управление при посредстве ханов и султанов и усилить влияние на степь оренбургских мулл и ахунов. Но решение это следует тщательно выверить. Решающим должно стать мнение самих казахов. Отдан приказ канцелярии и летом 1785 года по всей Малой орде рассылают воззвания к старшинам, биям и имамам. В послании предлагается, оставив грабежи и набеги, сойтись на всеобщее собрание, чтобы достигнуть соглашения жить в мире между собой и в покорности России.

Собрание состоялось в том же году, осенью. Предводительствует на нем главный зачинщик беспорядков Сарым Датов. Противник ханской власти, он выступает яростно и ему удается убедить большую часть собравшихся в бесполезности дальнейшего существования ханов в Орде. Он же предлагает принести присягу на верность императрице. Противников русского подданства или нет, или же они затаились. Так, или иначе, собрание принимает предложение Сарыма и, присягнув на верность России, ханы и султаны поочередно обещают прекратить грабежи, восстановить порядок, исполнить все повеления Сената. Взамен же требуют низложить хана Нурали и уничтожить ханскую власть на вечные времена.

Все складывается отлично. Теперь генерал-поручик Игельстром следует уже не собственному тайному плану, а словно бы исполняет пожелания самих степняков…

Под благовидным предлогом хан Нурали вызван в Оренбург, а оттуда отправлен под конвоем в Уфу вместе с сыновьями, некоторыми из приближенных и многочисленными слугами. В Уфе на Фроловской улице ему и его свите отведена усадьба из двух деревянных домов с пристройками и службами. Казна отпускает на содержание ханской семьи около пяти тысяч рублей в год, что для того времени огромная сумма. Уфимским казакам приказано присматривать за каждым шагом хана и не выпускать его из города.

Некоторое время казахи остаются верны своим обязательствам. Многие из русских и башкирских пленников возвращены, а уводы людей с пограничной линии в степь почти прекратились. Спокойствие изредка нарушают султаны. Бунтуют преимущественно потомки Абулхаира. Но вскоре после открытия в кочевьях главных родов Малой орды низовых судов-расправ султаны от управления совершенно отстраняются. Расправы подчинены теперь пограничному суду в Оренбурге, а главы родов и родовые старшины получают полицейскую власть.

Мечеть у степняков — не отдельная постройка, а сама юрта, в которой живет мулла. Число таких юрт в Степном крае растет, богослужение в них проводят, преимущественно, татарские муллы. Некоторые из них посылают записочки в Оренбург и Уфу о положении дел в степи...

Усилий установить спокойствие в степи предпринято немало. Но тут начинается новая война с Османской империей, а за ней и новые осложнения. Потворствуя союзникам, Бухара и Хива ведут среди степняков проповедь, полную восхвалений халифа и Османского государства и проклятий в адрес русского престола. Как пишут доверенные муллы из степи, Бухара деньгами поощряет антироссийские настроения и призывает к восстанию.

В этих условиях русская администрация вновь направляет из Оренбурга в степь татарских мулл для насаждения ислама и открытия начальных духовных школ-мектебе. Всеми этими мерами Игельстрому удается на некоторое время умиротворить степь. Во время войны с Турцией казахи сохраняют спокойствие несмотря на все старания турок вызвать среди них мятежи. Эмир бухарский шлет в Степной край гневные письма, но тщетно.

Ободренный успехами собственной дипломатии, барон Игельстром разрабатывает новый план управления Степным краем, развивающий уже оправдавшие себя способы управления, а на случай, если проект не будет одобрен, готовит предложение о лишении Нурали ханского звания и замене его другим, более послушным ханом. Главным кандидатом Игельстром видит Каипа из рода Джадека, бывшего до того ханом в Хиве.

Императрица относится к идеям Игельстрома сочувственно, но рекомендует действовать осторожно. Она предлагает свой проект: разделить Малую орду на три части по числу поколений — алимулинского, байулинского и семиродского, а также построить в степи для главных родов Малой орды город с мечетями, магометанскими школами и гостиным двором.

Не прошло и трех месяцев после получения письма от августейшей особы, как Игельстром доносит императрице об открытии мечетей в Оренбурге и Троицкой крепости.

От императрицы немедленно получен ответ. «Не сомневаемся, что сооружение мест для публичной молитвы привлечет и прочих в близости кочующих или обитающих на границах наших, а сие может послужить со временем способом к воздержанию от своевольства лучше всяких строгих мер. Вследствие того нужно. Первое — при помянутых мечетях построить татарские школы по примеру казанских и тут же завести караван-сараи или частные дворы для выгоды торгующих магометан. Второе — мечети обнести каменным забором, осведомясь у татар, как то пристойно по их обычаю. Третье — где вновь следует построить мечети, стараться оные так расположить, что хотя и до тысячи пятисот человек в них вместиться могло. О людях, потребных для татарских школ, не оставьте снестись с казанским генерал-губернатором князем Мещерским».

Слова свои о построении мечетей и мусульманских школ императрица подтверждает высочайшим указом. Верховная власть делает ставку на ислам как силу, способную содействовать укреплению имперского влияния на Востоке. Официальные власти прямо содействуют его пропаганде в азиатских областях, видя в нем средство, с помошью которого тамошние народы можно вовлечь в российское подданство.

Барон Игельстром, в отличие от сторонников насильственного укрепления власти в степях, и от тех, кто возлагал все надежды на власть султанов, считал необходимым решать все вопросы мирно, без привлечения казацких частей и, тем более, регулярной армии. Но для того, чтобы провести все эти долгосрочные планы, требуются люди, имеющие опыт тайной дипломатии и хорошо знающие обстановку.

Использовать в Степном крае в качестве мулл верных правительству людей предписывал адресованный барону Игельстрому именной указ от 27 ноября 1785 года. Он гласил: «Снабжение разных родов киргизских муллами, немалую пользу в делах наших принести может: почему и старайтесь определить оных, истребовав из казанских татар людей надежных… Сим муллам вы можете при посылке их произвесть небольшую денежную дачу, а при том по мере верности обнадежить и большим награждением».

Изучив кандидатуры, наместник выбрал двоих — Мендияра Бекчурина и Мухамеджана Хусейнова. Первый из них имел опыт общения с именитыми людьми Малой орды, куда выезжал для переговоров. Второй неоднократно участвовал в миссиях тайного характера и показал себя как умелый политик и конфидент.

Типовой проект мечети, утвержденный российским правительством. 1782 г.

Мухамеджан Хусейнов... Фигура и таинственная, и тревожащая. Человек государственного смысла.

Известно о нем не так уж и много, но домыслы можно отделить от правды. Еще в молодости он был послан Коллегией иностранных дел с секретными поручениями в Бухару и Кабул, где, выдавая себя за учащегося, приехавшего для получения высшего духовного знания, собирал сведения о количестве войск, их передвижении и настроении в войсках. После возвращения из Кабула служил офицером в Оренбурге. Затем сделался муллой...

Незадолго до приезда Игельстрома в Оренбург, Хусейнов был утвержден в должности ахуна при Оренбургской пограничной экспедиции. С казахскими ханами у него тесные связи — его родная дочь замужем за последним ханом Букеевской Орды Джангиром.

Быстро оценив новые веяния в политике по отношению к Малой орде, ахун Хусейнов становится особо доверенным человеком Игельстрома и главным помощником в киргиз-кайкакских делах. Весной 1786 года для изучения обстоятельств и установления нового порядка управления Малой ордой Игельстром командирует туда ахуна Хусейнова вместе с адъютантом князя Черкасского. В июне того же года Мухамеджан Хусейнов совершает новый визит в казахскую степь и добивается неплохих результатов: несмотря на подозрительное первоначально к себе отношение, он устанавливает дружелюбные отношения со старшинами, вручает им послание уфимского наместника и договаривается о приезде делегации старшин в Оренбург, который и состоялся в июле.

Визиты в Малую орду в сентябре приносят Мухамеджану Хусейнову славу подлинно блестящего дипломата. Заслуги ахуна высоко оценены не только наместником, но и императорским двором. В ноябре 1786 года Екатерина II направляет Игельстрому рескрипт, в котором указывает, что за успехи в деле учреждения Пограничного суда прибавить жалования «находящемуся при вас ахуну Мухамет Джану Гусейну… при том, чтобы он именовался в тамошнем краю Первым ахуном». Теперь, помимо разведывательных и дипломатических задач, первый ахун края Хусейнов решает все вопросы, связанные со строительством мечетей и открытием новых мусульманских приходов-махалей.

Высочайшее повеление императрицы Екатерины II об учреждении в г. Уфе Оренбургского магометанского собрания

Общий план Игельстрома таков: образовать в Уфе специальную комиссию для приема экзаменов у претендентов на духовные должности. Императрица, объявив свободу вероисповедания, отпустила узду. Много появилось в крае странствующих мулл. Переходят из места в место, когда захотят — пересекают границу, захотят — возвращаются. Также число ахунов и мулл ничем не ограничивается. Живут на средства единоверцев. Знания же их никем не проверены.

Так вот, пусть в Уфимском наместничестве и Оренбургской области их знания проверяет особая комиссия. Пусть в нее войдут два ахуна и двое мулл. Пусть на заседаниях присутствуют губернский прокурор и члены верхней расправы, а утверждать в должности будет наместническое правление. Надлежит выделить на содержание комиссии 680 рублей серебром в год. Сумма небольшая, но польза от этого многыя, многыя будет…

Так считали генерал-губернатор наместничества Осип Андреевич Игельстром и советник наместничества Дмитрий Борисович Мертваго. Первоначально. Но, представленный императрице, проект приобрел иной масштаб, истинно государственный, монарший.

Письмо муфтия Мухамеджана Хусейнова императрице Екатерине II с благодарностью за открытие в Уфе Духовного собрания. 1789 г.

«Почему действие его должно распространяться только лишь на Уфимский край? — спрашивает императрица. — Кто будет испытывать мулл казанских, тобольских, новгородских и прочих?» В общем, смысл таков. Спокойствие империи единого подчинения требует. Собрание духовных лиц, испытывающее мулл и ахунов непременно необходимо, но не одному наместничеству, а всей империи.

Значит, нужна не просто испытательная комиссия, а так же, как в Таврической области — Духовное собрание с особым муфтием, и помогают ему пусть три выбранных мусульманами заседателя. Власть такого Духовного собрания распространить надобно на всю империю, исключая, соответственно, татар дальней Таврической области в Крыму — там намечено учредить свой муфтиат с собственным муфтием, как и было у них прежде.

Первый и единственный кандидат в муфтии — Мухамеджан Хусейнов. 22 сентября 1788 года последовал высочайший указ об учреждении в Уфе Духовного собрания, а 23 сентября — о назначении Мухамеджана Хусейнова муфтием. Фактически, первым российским…

Продолжение следует…