100 лет назад, 24 апреля 1915 г., в Османской империи началась чудовищная кампания геноцида христиан. Правящая партия «Иттихад» (младотурки) строила грандиозные планы создания «Великого Турана», который включил бы Иран, Кавказ, Поволжье, Среднюю Азию, Алтай. Ради этого турки присоединились к Германии в Первой мировой войне. Но предполагаемую территорию Турана разделяла полоса христианских народов. У Черного моря жило много греков. В восточных провинциях большинство населения составляли армяне. В верховьях Тигра жили айсоры, южнее халдеи, сирийские христиане. В Османской империи все они считались народами «второго сорта», их немилосердно притесняли.
Они лелеяли надежды на заступничество русских, французов. Но и у турок зрели опасения. Если эти христиане захотят отделиться, как когда-то сербы и болгары? Империя распадется! Идеологи «Иттихада» полагали, лучший выход – истребить христиан.
Война открывала для этого наилучшие возможности: никто не помешает. Посол США Моргентау писал, что весной 1914 г. младотурки “не делали секрета из своих замыслов стереть армян с лица земли”, а 5 августа, подписав союз с немцами, турецкий диктатор Энвер-паша выпустил из тюрем 30 тыс. уголовников, принялся формировать “Тешкилят-ы мехсуссе” – “Специальную организацию”.
Начало войны стало для османов не блестящим. Шумели о завоеваниях, а русские под Сарыкамышем уничтожили 3-ю турецкую армию. Причем Энвера спасли от плена армянские солдаты. Христиане, призванные на войну, вообще служили честно. Ведь в армии действуют законы товарищества по оружию, общей судьбы. Опять же, неужели начальство не оценит отличной службы, не пойдет на поблажки твоему народу? Но это в расчет не принималось.
В январе 1915 г. состоялось секретное совещание, на котором присутствовала верхушка правящей партии – Энвер, министр внутренних дел Талаат, министр финансов Джавид, идеолог Шакир, Фехми, Назым, Шюкри и др. (впоследствии один из секретарей, Мевлян Заде Рифат, раскаялся и опубликовал протоколы). Обсуждались планы геноцида. Решили сделать исключение для греков, чтобы нейтральная Греция не выступила против Турции. Относительно других христиан “единогласно голосовали за полное уничтожение”. (Большинство из них составляли армяне, поэтому часто в документах говорится об армянском геноциде).
Акция сулила сплошные выгоды. Во-первых, “Иттихад” желал спасти свою репутацию, свалить все поражения на “измену”. Во-вторых, многие армяне жили состоятельно, в Турции им принадлежала значительная доля промышленных предприятий, банков, 60 % импортной, 40% экспортной и 80% внутренней торговли, да и села были богатыми. Конфискации пополнили бы пустую казну. А турецкая беднота получала дома, поля, сады, славила бы своих благодетелей, партийных лидеров.
Составился штаб. Обеспечение со стороны армии взял на себя Энвер, со стороны полиции Талаат, ответственность по партийной линии возлагалась на “действующую тройку” из доктора Назыма, доктора Шакира и… министра просвещения Шюкри. Организаторами были вполне “цивилизованные” люди, с европейским образованием, они прекрасно осознавали, что “кустарными” способами трудно умертвить более 2 млн человек. Предусмотрели комплексные меры. Часть перебить физически, а других депортировать в такие места, где они сами вымрут. Для этого выбрали малярийные болота около Коньи и Дейр-эз-Зор в Сирии, где гнилые болота соседствовали с безводными песками. Рассчитывали пропускную способность дорог, составляли график, какие районы “очищать” в первую очередь, какие позже.
О замыслах геноцида знали в германском МИДе, дошло до кайзера. Турция сильно зависела от немцев, достаточно было окрика, и “Иттихад” пошел бы на попятную. Но его не последовало. Германия исподтишка поощряла кошмарный план. Ведь среди армян были сильны симпатии к русским, и статс-секретарь МИДа Циммерман приходил к выводу: “Армения, населенная армянами, вредна германским интересам”. А после Сарыкамыша в Берлине опасались, как бы Турция не вышла из войны. Геноцид – это было именно то, что требовалось. Младотурки отрезали себе путь к сепаратному миру.
Весной развернулась подготовка. Создавали “исламскую милицию”, вовлекая в нее всякий сброд. Солдат-христиан разоружали и переводили из строевых частей в “иншаат табури”, рабочие батальоны. А у гражданских христиан отобрали паспорта, по турецким законам без них запрещалось покидать свою деревню или город. Покатились обыски по изъятию оружия. Отбирали все от охотничьих ружей до кухонных ножей. Тех, кого подозревали в сокрытии оружия или просто не понравившихся пытали. Иногда допросы становились лишь предлогом для садистских расправ, людей замучивали до смерти. Особенно измывались над священниками. Стискивали головы петлей, выщипывали бороды. Некоторых распинали, насмехаясь: “Пусть теперь твой Христос придет и поможет тебе”. Доведенным до полусмерти священникам давали в руки винтовки и фотографировали: вот, мол, вожди повстанцев.
В прифронтовых вилайетах (губерниях), Эрзерумском и Ванском, были войска, отряды “Тешкилят-ы мехсуссе”. Привлекли и курдские племена. Они жили очень бедно, и их соблазнили возможностью пограбить. Здесь сил было много, и изъятие оружия сразу объединили с резней. В марте-апреле уничтожили 500 сел, перебили 25 тыс. человек. Но и это была лишь прелюдия. 15 апреля министерство внутренних дел издало “Секретное распоряжение вали, мутесарифам и бекам Османской империи”. Указывалось: “Пользуясь возможностью, предоставленной войной, мы решили подвергнуть армянский народ окончательной ликвидации, выселить его в пустыни Аравии”. Начало акции намечалось на 24 апреля. Предупреждалось: “Каждое должностное и частное лицо, которое будет противодействовать этому святому и патриотическому делу и не будет выполнять возложенные на него обязательства или каким-нибудь образом попытается защитить того или иного армянина, будет признано врагом отечества и религии и соответственно наказано”.
Первой в графике стояла Киликия – тут между горами и Средиземным морем сходились дороги, предназначенные для депортаций. Прежде, чем гнать по ним людей из других районов, следовало избавиться от местных армян. В г. Зейтун была устроена провокация, столкновение мусульман с армянами. Объявили, что город наказан, население подлежит высылке. Побрели первые колонны обреченных. Не только из “провинившегося” Зейтуна, но из других киликийских городов – Адана, Айнтаба, Мараша, Александретты. Люди до последней минуты цеплялись за надежду. Ведь депортация – еще не убийство. Если быть послушными, может, уцелеешь? Армянские политические и общественные деятели тоже внушали: ни в коем случае не бунтовать, не дать предлога для резни. Но самих этих деятелей принялись арестовывать по всей стране. Активистов армянских партий, депутатов парламента, учителей, врачей, авторитетных граждан. Народ попросту обезглавливали. Всех арестованных скопом осуждали на смерть.
Взялись и за солдат рабочих батальонов. Их разбивали по подразделениям, распределяли строить и ремонтировать дороги. Когда они завершали заданную работу, вели в безлюдное место, где дежурила расстрельная команда. Раненным проламывали головы камнями. Когда партии жертв были небольшими, и палачи не боялись сопротивления, обходились без стрельбы. Резали, забивали дубинами. Издевались, отрубая руки и ноги, отрезая уши, носы.
Свидетельства о начавшейся резне поступали к русским. 24 мая была принята совместная декларация России, Франции и Англии. Злодеяния квалифицировались как “преступления против человечества и цивилизации”, возлагалась персональная ответственность на членов младотурецкого правительства и местных представителей власти, причастных к зверствам. Но иттихадисты использовали декларацию как очередной предлог для репрессий – враги Турции заступаются за христиан! Вот и доказательство, что христиане им подыгрывают!
А по графику после Киликии на очереди была Восточная Турция. В мае сюда поступил приказ Талаата о начале депортации. Для непонятливых министр открытым текстом разъяснял: “Цель депортации – уничтожение”. А Энвер направил военным властям телеграмму: “Всех подданных Османской империи армян старше 5 лет выселить из городов и уничтожить…”. Соратникам по партии он говорил: “Я не намерен дальше терпеть христиан в Турции”.
Нет, далеко не все турки поддержали такую политику. Даже губернаторы Эрзерума, Смирны, Багдада, Кютахии, Алеппо, Ангоры, Аданы, пытались протестовать. Противниками геноцида стали десятки чиновников более низких рангов – мутесарифов, каймакамов. В основном, это были люди, начинавшие службу еще в султанской администрации. Любви к армянам они не питали, не и в чудовищных акциях участвовать не желали. Всех их смещали с постов, многих отдали под суд и казнили за “измену”.
Значительная часть мусульманского духовенства тоже не разделяла взглядов иттихадистов. Известны случаи, когда муллы, рискуя жизнью, прятали армян. В Муше влиятельный имам Авис Кадыр, которого считали фанатиком и сторонником “джихада” выступил с протестом – доказывал, что “священная война” это вовсе не истребление женщин и детей. А в мечетях муллы рассуждали, что приказ о геноциде наверняка пришел из Германии. Не верили, что его могли породить мусульмане. Да и рядовые крестьяне, горожане, нередко старались помочь, укрывали соседей и знакомых. Если это раскрывалось, их самих отправляли на смерть.
Однако нашлось и достаточное число таких, кто был не против кровавой “работы”. Уголовники, милиция, шпана. Они получили полную свободу вытворять все что хочется. Ты беден? Все что награбишь – твое. Заглядываешься на женщин? Вон их сколько в твоем полном распоряжении! Твой брат погиб на фронте? Возьми нож и отомсти! Разжигались худшие инстинкты. А жестокость и садизм заразны. Когда внешние тормоза сняты, а внутренние барьеры ломаются, человек перестает быть человеком…
Иногда депортация была чисто условным обозначением. В Битлисе было вырезано все население, 18 тыс. человек. Под Мардином без всяких переселений истребили айсоров и халдеев. Для других депортация оборачивалась лишь дорогой к месту казни. Жуткую славу приобрело ущелье Кемах-Богаз недалеко от Эрзинджана. Здесь сходятся дороги из разных городов, Евфрат бурно несется в теснине между скал, а через реку переброшен высокий Хотурский мост. Условия нашли удобными, прислали команды палачей. Сюда погнали колонны из Байбурта, Эрзинджана, Эрзерума, Дерджана, Карина. На мосту расстреливали, трупы скидывали в реку. В Кемах-Богаз погибло 20 – 25 тыс. человек. Аналогичные бойни действовали в Мамахатуне и Ичоле. Колонны из Диарбекира встречал и резал кордон возле канала Айран-Пунар. Из Трапезунда людей вели вдоль моря. Расправа ждала их у обрыва возле селения Джевезлик.
Не все люди покорно шли на убой. Восстал город Ван, героически держался в осаде, и на помощь прорвались русские. Восстания были и в Сасуне, Шапин-Карахизаре, Амасии, Марзване, Урфе. Но они располагались далеко от фронта. Обреченные оборонялись от банд местной милиции, а потом подходили войска с артиллерией, и дело кончалось бойней. В Суэдии на берегу Средиземного моря 4 тыс. армян, сопротивлялись на горе Муса-даг, их удалось вывезти французскими крейсерами.
Но перебить полностью такое количество людей было все же сложной задачей. Примерно половина подвергалась “настоящей” депортации. Хотя на караваны нападали курды, бандиты или просто желающие. Насильничали, убивали. В крупных селениях конвоиры устраивали невольничьи рынки, продавали армянок. “Товара” хватало в избытке, и американцы сообщали, что девушку можно было купить за 8 центов. А сама дорога становилась способом убийства. Гнали пешком по 40-градусной жаре, почти без еды. Ослабевших, неспособных идти, добивали, и до конечных пунктов доходило лишь 10 % . Из Харпута повели в Урфу 2000 человек, осталось 200. Из Сиваса повели 18 тыс. До Алеппо добралось 350 человек.
О том, что творилось на дорогах, разные свидетели писали примерно одно и то же.
Американский миссионер В. Джекс: “От Малатии до Сиваса, на всем пути в течение 9 часов я встречал густые ряды трупов”. Араб Файез эль-Хосейн: “Всюду трупы: тут мужчина с простреленной грудью, там – женщина с растерзанным телом, рядом – ребенок, заснувший вечным сном, чуть дальше – молодая девушка, прикрывшая руками свою наготу”. Турецкий врач видел “десятки рек, долин, оврагов, разрушенных деревень, наполненных трупами, перебитых мужчин, женщин, детей, иногда с кольями, вбитыми в живот”. Немецкий промышленник: “Дорога из Сиваса до Харпута представляет собой ад разложения. Тысячи непогребенных трупов, все заражено, вода в реках, и даже колодцы”.
Между тем, программа геноцида разворачивалась по графику. Вслед за восточными губерниями последовали другие. В июле план иттихадистов был введен в центральной Турции и Сирии, в августе-сентябре – в Западной Анатолии. В глубинных районах Малой Азии никаких депортаций не было. Американское генконсульство в Анкаре докладывало, что армян вывозили за окраину голода, где ожидала толпа убийц с дубинами, топорами, косами и даже пилами. Стариков приканчивали быстро, детей мучили ради потехи. Женщин потрошили с особой жестокостью. Самые крупные города, Стамбул, Смирну (Измир), Алеппо, в течение лета не трогали. Жившие в них армянские купцы и предприниматели принимали ислам, вносили пожертвования на военные нужды, сыпали взятки. Начальство показывало, будто относится к ним благосклонно. Но 14 сентября вышел указ о конфискации армянских предприятий, а хозяев подгребли под депортацию. В октябре, заключительным аккордом, план геноцида ввели в Европейской Турции. 1600 армян из Адрианополя (Эдирне) довели до побережья, посадили на лодки, вроде бы перевезти на азиатский берег, и выбросили в море.
Но сотни тысяч христиан все же добрались до мест депортации. Кто-то дошел, кого-то привезли по железной дороге. Они попадали в концлагеря. Лагерей возникла целая сеть: в Конье, Султание, Хаме, Хоске, Дамаске, Гарме, Килисе, Алеппо, Мааре, Бабе, Рас-ул-Айне, а основные протянулись по берегу Евфрата между Дейр-эз-Зором и Мескеной. Прибывших сюда христиан размещали и снабжали как попало. Они голодали, погибали от тифа. До нас дошло множество страшных фотографий: обтянутые кожей грудные клетки, запавшие щеки, ввалившиеся до позвоночника животы, ссохшиеся, лишенные плоти мослы вместо рук и ног. Иттихадисты считали, что они сами вымрут. Уполномоченный по делам высылки в Сирии Нури-бей писал: “Нужда и зима убьют их”.
Но сотни тысяч несчастных сумели перенести зиму. Причем выжить им помогали мусульмане. Многие арабы и турки подкармливали несчастных. Им помогали даже губернаторы Сауд-бей, Сами-бей, некоторые уездные начальники. Однако таких начальников сместили по доносам, и в начале 1916 г. Талаат приказал провести вторичную депортацию – из западных лагерей на восток. Из Коньи – в Киликию, из Киликии – в окрестности Алеппо, а оттуда – в Дейр-эз-Зор, где все потоки должны были сгинуть. Закономерности были те же. Некоторых никуда не вели, резали и расстреливали. Другие умирали по дороге.
В районе Алеппо собралось 200 тыс. обреченных. Их повели пешими этапами в Мескене и Дейр-эз-Зор. Маршрут определяли не по правому берегу Евфрата, а только по левому, по безводным пескам. Ни есть, ни пить не давали, а чтобы измотать людей, гнали то туда, то сюда, нарочно меняя направление. Живыми дошли 5-6 тыс. Очевидец рассказывал: “Мескене из конца в конец был завален скелетами… Он походил на долину, заполненную высохшими костями”.
А в Дейр-эз-Зор Талаат отправил телеграмму: “Пришел конец высылкам. Начинайте действовать согласно прежним приказам, и сделайте это как можно скорее”. Здесь скопилось около 200 тыс. человек. Начальники подошли к вопросу по-деловому. Организовали работорговые рынки. Понаехали перекупщики, им предлагали девушек и подростков. Прочих вели в пустыню и убивали. Придумали усовершенствование, набивали впритирку в ямах с нефтью и поджигали. К маю в Дейр-эз-Зоре осталось 60 тыс. Из них 19 тыс. отправили в Мосул. Без резни, просто по пустыне. Путь в 300 км занял больше месяца, и дошло 2,5 тыс. А тех, кто еще уцелел в лагерях, вообще прекратили кормить.
Американцы, побывавшие там, описывали подобие ада. Масса исхудавших женщин и стариков превратилась в “призраки людей”. Ходили “в большинстве голые”, из остатков одежды сооружали навесы от палящего солнца. “Выли от голода”, “поедали траву”. Когда приезжали на лошадях чиновники или иностранцы, рылись в навозе, отыскивая непереваренные зерна овса. Ели и трупы умерших. На июль в Дейр-эз-Зоре еще жило 20 тыс. “призраков”. В сентябре немецкий офицер нашел там лишь несколько сот ремесленников. Они получали еду и бесплатно трудились на турецкое начальство.
Точное количество жертв геноцида неизвестно. Кто их считал-то? По оценкам армянской патриархии, было уничтожено 1,4 – 1,6 млн человек. Но эти цифры касаются только армян. А кроме них, уничтожили сотни тысяч христиан-сирийцев, половину айсоров, почти всех халдеев. Приблизительное общее число составило 2 – 2,5 млн.
Однако замыслы, которые лелеяли авторы затеи, полностью провалились. Рассчитывали, что конфискованные средства обогатят казну, но все было разворовано на местах. Строили проекты, что турки займут места христиан в бизнесе, банковской системе, в промышленности, торговле. Но и этого не произошло. Получилось, что иттихадисты разгромили собственную экономику! Предприятия встали, прекратилась добыча полезных ископаемых, финансы оказались парализованы, торговля нарушилась.
Вдобавок к страшному экономическому кризису, ущелья, реки, ручьи оказались заражены массами разлагающихся трупов. Отравлялся и подыхал скот. Расползались смертоносные эпидемии чумы, холеры, тифа, косили самих турок. А великолепные османские солдаты, побывав в роли палачей и грабителей, развращались. Во множестве дезертировали с фронта, сбивались в банды. Повсюду разбойничали по дорогам, пресекая сообщение между различными районами. Рухнуло и товарное сельское хозяйство, оно было армянским. В стране начался голод. Эти катастрофические последствия стали одними из главных причин дальнейших поражений и гибели некогда величественной и могучей Османской империи.
