На территории Латинской Америки, почти в самом сердце этой земли, находится государство, практически неизвестное русскому туристу и обывателю, путешествующему вместе с телевизором…
Парагвай со столицей Асунсьоном нам не интересен. А между тем в 30-е и 40-е годы XX века эта страна должна бы была быть названа наиболее русской из всех южноамериканских государственных образований.
Русская община в Парагвае после 1917 года росла не очень-то и быстро, а серьезно ее численность значительно поднялась накануне и во время Боливийско-Парагвайской войны (1932-1935), ставшей одновременно эпилогом Первой мировой и прологом Второй мировой войн.
Уделы людей России и Парагвая связаны гораздо теснее, чем кажется нам. Но что бы это разъяснилось, необходим предварительный мысленный поход в дебри истории означенной южноамериканской державы, которая по своей уникальности и особенности сравним, пожалуй, с историей Российской…
В качестве момента рождения Парагвая следует принять 1610 (1609?) год, когда на обширной территории в глубине Южной Америки с разрешения испанского короля Филиппа III иезуиты приступили к основанию редукций (иначе миссий) с целью крещения индейцев и переустройству их быта с переводом от дикого образа жизни к цивилизованному.
В редукциях индейцев-христиан обучали, как правильно обрабатывать землю, пасти скот и изготавливать различные предметы. Шедевром индейского ремесла явились органы, коих-то и в Европе делать умели единицы мастеров. Все вместе общины составляли полунезависимое государство Параквария. В редукциях же существовали школы и больницы, а нищих не было просто потому, что больные, увечные, дети и вдовы надеялись необходимыми для жизни средствами из средств миссий.
Параквария сразу же вызвала чувство зависти у соседей – населения будущих Бразилии и Аргентины. Особую ненависть к иезуитам и индейцам проявляли плантаторы, желавшие захватить уже разработанные земли и обратить аборигенов в рабов. Предпринимались попытки силой решить вопрос. Но у агрессоров почти сто лет ничего не удавалось. И только в 1767 году помещикам и их отрядам, вооруженным до зубов, получилось (при поддержке испанской короны) разбить Паракварию. Индейцев изгнали с обжитых территорий, иезуитов же выслали подальше. А земельные угодья поделили плантаторы между собою.
Параквария и была предтечей Парагвая…
В 1811 году Парагвай добился независимости от Испании. В последующие годы, вплоть до 1870-го успехи и неудачи республики были связаны с деятельностью трех человек: верховного диктатора Хосе Гаспара Родригеса де Франсия и Веласко (правил самостоятельно с 1814 по 1840 г.), президентов: Карлоса Антонио Лопеса (1841-1862) и Франсиско Солано Лопеса (1862-1870). И де Франсия, и оба Лопеса встречают даже у ангажированных историков весьма неоднозначную оценку. Президенты Парагвая, безусловно, являлись подлинными диктаторами, но при их правлении центр Южной Америки превратился в наиболее развитую страну региона, строились железные дороги, развивалась промышленность (а не только горнодобывающая!), имелось качественное образование (начальное и среднее), формировалась добротная медицина, крестьян наделили землей.
Преуспеванию Парагвая положила конец война с Бразильской империей, Уругваем и Аргентиной 1864-1870 гг. С воплями о борьбе за демократию (о, сколько уже крови пролилось под этим привлекательным лозунгом!) соседние страны, из-за плеч которых выглядывали США и Великобритания, решили поживиться за счет разграбления Парагвая.
Насколько народ Парагвая «не любил» своих «диктаторов», говорят факты невероятного упорства с которым сражались парагвайцы (в том числе и женщины, и дети!) с бразильцами и аргентинцами. Но силы слишком были неравны. Парагвай разбили. Причем, и бразильская и аргентинская армии проводили план «выжженных территорий»: уничтожались полностью деревни, леса и скот.
1 марта 1870 года, перешедший к партизанской войне последний президент свободного Парагвая Франсиско Лопес получил тяжелое ранение, от которого и умер. Его последними словами были: «Родина моя, я умираю вместе с тобою».
После разгрома Парагвай превратился в беднейшее государство Латинской Америки, всю землю вновь (как и в случае с Паракварией) поделили богатеи (торжество демократии, понимаешь!), а количество граждан значительно сократилось из-за военных потерь: из 1,35 млн. населения осталось лишь 221 тыс. человек, из которых только 28 тыс. составляли взрослые мужчины…
Если сейчас кто-нибудь из русских искателей приключений доберется до Парагвая, то неожиданно обнаружит, что один из маленьких городов носит наименование Fortin Serebriakoff (форт Серебрякова), а улицы Асунсьона имеют названия в честь героев Боливийско-Парагвайской войны XX века: Mayor Kasianoff, Comandante Sergio Salaskin, Colonel Butleroff, а Почетным гражданином Парагвая являлся признанный индейцами касиком (вождем) и названный «Белым Отцом» бывший генерал царской армии Иван Тимофеевич Беляев.
Беляев появился в Парагвае в 1924 году. Разочаровавшись в русской эмиграции в Европе, Иван Тимофеевич задумал создание особой колонии россиян в Парагвае, которая должна была сберечь «все то святое, что создавала Русь, могло бы, как в Ковчеге, сохраниться до лучших времен»(И.Т. Беляев).
Генерал Беляев раздумывал о создании нового дома для беженцев из России. Но его желания носили еще и чисто православный характер:«Существуют две точки зрения на русскую эмиграцию. Большинство считается только с условиями материального характера и в зависимости от личных стремлений. Иные, особенно вначале, смотрели на эмиграцию с другой стороны, усматривали в ней возможность организации сил для борьбы с большевизмом, при непременном условии играть в ней заметную роль.
Впоследствии, когда события доказали полное отсутствие этой возможности, все их внимание обратилось на общественность, где, разумеется, они должны были сохранить ее за собою. Я мечтал об одном. В море продажного разврата и растления я надеялся найти горсть героев, способных сохранить и возрастить те качества, которыми создалась и стояла Россия. Я верил, что эта закваска, когда совершится полнота времен, когда успокоится взбаламученное море революции, сохранит в себе здоровые начала для будущего. Если нельзя было спасти Россию, можно было спасти ее честь».
До Боливийско-Парагвайской войны Беляев прославился в качестве путешественника и исследователя провинции Чако (точнее ее части – Чако-Бореаль) и организатор переезда сотен белых эмигрантов в центр Парагвай. Исследователь полюбил индейцев, а они отвечали ему взаимностью. Беляев осваивал языки местных племен, обычаи и нравы. Он первым отметил, что индейцы почитают Пресвятую Троицу (только под другим именем), а их взгляды носят явное сходство с представлениями Ветхого Завета. Возможно, что именно Беляев перевел на русский язык индейскую поэму «Амормелата» («Великий потоп»). И во время экспедиций в Чако и после Боливийско-Парагвайской войны Иван Тимофеевич учил индейцев основам различных наук, но при этом обязательно и православным молитвам, переведенным на языки коренных народов Парагвая. Не случайно при прощании с умершим И.Т. Беляевым в 1957 году индейцы (даже и язычники!) пели «Отче наш» на улице перед православным храмом в Асунсьоне…
Боливийско-Парагвайская война была порождена элементарной жадностью.
Преподобный Исидор Пелусиот некогда изрек важнейшие слова: «Из-за любви к деньгам вражда, драки, войны; из-за нее убийства, разбои, клевета; из-за нее не только города, но и пустыни, не только обитаемые страны, но и не населенные дышат кровью и убийствами... Из любви к деньгам извращены законы родства, потрясены уставы природы, нарушены права самой сущности... Сколько бы зол ни отыскал кто в народных собраниях, или в судилищах, или в домах, или в городах, − увидит в них отростки этого корня».
Боливия решила в начале 30-х годов оторвать от Парагвая большой кусок территории в Гран-Чако, ведь там нашли нефть, что сулило огромные доходы. К войне страну подталкивала и американская компания «Стандарт Ойл». Боливийцам военные действия казались легкой прогулкой. Армия этой горной страны превышала парагвайскую по всем показателям, например, солдат и офицеров у Боливии имелось в 3,5 раза больше, чем в парагвайских Вооруженных Силах, по крупнокалиберным пулеметам превосходство было в 6 раз, по винтовкам – в 4 раза и т.д.
Армия Боливии прошла хорошую выучку у немецких инструкторов, среди которых трудился и пресловутый Э. Рем, вернувшийся затем в Германию и возглавивший отряды СА («штурмовиков», «коричневорубашечников»), фактически приведших Адольфа Гитлера к власти в Райхе. Всю боливийскую воинскую группировку 6 декабря 1932 года возглавил немец – генерал Ганса Кундт, в качестве командиров части рот, батальонов и полков выступали выходцы из Германии, прошедшие горнило Первой мировой войны.
Конечно, парагвайская армия, страдавшая от нехватки офицерских кадров, имела мало шансов на успех. Но на помощь ей пришли русские эмигранты. И если немцы выступали как наемники, то русские поднялись на защиту страны, давшей им приют в годину лишений и бедствий.
Православный закон русской армии – «Защищай обижаемых!» помог казакам и офицерам окончательно определиться. В рядах парагвайских войск воевали: Н.Ф. Эрн и С.Ф. Эрн – братья рано ушедшего философа-славянофила Владимира Эрна, автора теории «катастрофического прогресса»; потомок великого химика Бутлерова – Юрий Бутлеров; майор Николай Корсаков и др. А Иван Тимофеевич Беляев возглавил Генеральный штаб парагвайской армии.
Многие русские люди сложили свои головы, отдав жизнь за победу Парагвая, поэтому-то их имена и носят улицы, и площади городов Парагвая. И их память трепетно чтится парагвайским народом.
Война 1932-1935 гг. повторила Первую мировую в том, что наступление, организованное по канонам военной германской науки разбилось об оборону, выстроенную по-русски.
Отблески же событий Второй мировой войны определяются точно: нападение Боливии на Парагвай без объявления войны, первоначальный успех агрессора, а затем полное и безоговорочное разбитие его стороной защищающейся. И столкновение немцев и русских на парагвайской территории знаменует и Первую мировую и Вторую мировую войны. Есть и предприговор фашистской Германии – Боливию разбили совершенно, более половины боливийских военнослужащих попало в плен. Впрочем, и потери с обеих сторон были ужаснейшие (если считать от общей численности населения), предрекшие зловещий смертоносный каток Второй мировой.
Форт Канада в Парагвае живо напоминает оборону Брестской крепости в Великую Отечественную войну. А бои за парагвайский форт Нанава явно схожи с великим сражением за Сталинград. Конечно, парагвайские масштабы меньше наших, но героизм парагвайцев и русских, и погибших, и выживших в этих битвах, находит в себе параллели с подвигом Русского Солдата в 1941-1945 гг.
И как же не вспомнить изречения Святителя Филарета Московского, которыми и хочется заключить все повествование: «Война – страшное дело для тех, которые предпринимают ее без нужды, без правды, с жаждою корысти или преобладания, превратившеюся в жажду крови. На них лежит тяжкая ответственность за кровь и бедствия своих и чужих.
Но война – священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости, в защиту правды, веры, отечества. Подвизающийся в сей брани оружием совершает подвиг веры и правды, который христианские мученики совершали исповеданием веры и правды, страданием и смертию за сие исповедание; и, приемля раны, и полагая живот свой в сей брани, он идет в след мучеников к нетленному венцу».
И, вспоминая достаточно давнюю для нынешних поколений войну, нельзя не обратиться к Руине-2014. Порошенковские каратели ведут себя точно так же, как и преступники-военные из Бразилии и Аргентины, устроившие геноцид парагвайцев в XIX веке. Нацгады совершенно не понимают, что отчаянные новороссы в реальности защищают право на самобытность и не только себя лично, но и всех тех, кто приписывается по воле сумасшедших душ своих к Украине.
Кураторы киевской хунты хотят стереть с лица Земли Донбасс физически, а Украину уничтожить даже и виртуальную. Парагвайцы спасали честь и самость всей Южной Америки. Новороссия же сражается (без преувеличения!) за уникальность не только Русского Мiра, но и Восточной Европы, а может и Большой Европы от Атлантики и до Урала. Проигрывает Новороссия – и тлен, и распад морали, и ограничение до последних пределов, настоящей человеческой воли, захлестнут окончательно пространство от Лиссабона и Екатеринбурга. На пепле Новороссии готовится восторжествовать отнюдь не мифический Содом!
Новороссы поднимают над головами своими православные знамена потому, что генетическая память подсказывает естественное духовное оружие против наступающей Тьмы. Кто не понимает сего, тот или глуп до потери пульса, или возлюбил гниение Содома до кончиков своих волос.
Когда святитель Николай Японский проповедовал Православие в стране Восходящего солнца, то первыми его сподвижниками стали самураи. И это исторический факт. Значит Православие во всей полноте своей соответствовало негласному самурайскому кодексу поведения (разве что выступало против самоубийства). Честь, долг и верность утверждали самураи! Честь, долг и верность воспламеняют новороссов! Честь, долг и верность блюли парагвайцы и русские Парагвая! Так замыкается во времени правда Жизни, правда Любви Божией, правда человеческой Свободы!
«Подвиг веры и правды…»
Александр Гончаров, segodnia.ru
